Биляна Срблянович - Кузнечики [=Саранча]

Жанна: А теперь ты куда?

г-жа Петрович: На кухню.

Жанна: Ну, ты посмотри на нее… И что ты там будешь делать?

г-жа Петрович: Детка, оставь меня в покое. Я иду, куда хочу!

Жанна: Ты хочешь на кухню?

г-жа Петрович: Хочу.

Жанна: Тогда так и говори: иду на кухню, потому что так хочу, а не потому что я тебе мешаю!

Мама только смотрит на Жанну, не сказать ей ничего. Она уходит молча.

Жанна: Мама, ты меня слышала? Мама, ты слышала меня?!!

г-жа Петрович: И я тебя слышала, и все соседи, как ты кричишь!

Жанна: У меня нет соседей! Я могу кричать, сколько захочу.

г-жа Петрович: Ты только и знаешь, что кричишь.

Жанна: Я кричу, когда ты меня выводишь из себя.

г-жа Петрович: А я потому и сижу на кухне, чтобы не выводить тебя из себя.

Жанна: Нет, я должно быть дура! Я должно быть полная дура! Мама, ты что сказала перед этим? Ты что-то сказала перед этим? Что ты сидишь на кухне, потому что…

Пожилая женщина перебивает ее. Как-то громко и сокрушенно отвечает.

г-жа Петрович: Да. Я сказала.

Жанна: Так почему же ты тогда говоришь совсем другое? Мама, почему?!

Мама Жанны молчит, что выводит Жанну еще больше.

Жанна: Мама, пожалуйста, говори со мной.

г-жа Петрович: Хорошо, детка, я ошиблась. Теперь я могу идти?

Жанна: Ну, мама!!! Прекрати изображать жертву!

г-жа Петрович: Хорошо, прекращаю. Можно идти?

Жанна: Ты специально это делаешь. Ты специально приехала сюда, чтобы мучить меня. Чтобы наказать меня. За что ты меня наказываешь, мама? За что? Что я тебе сделала? В чем я виновата, мама?

Петрович смотрит в пол. Ждет, пока и этот приступ пройдет. Но он не проходит.

Жанна: Что, я виновата, что ты одна? Что ты старая и несчастная? Что ты не знаешь, что делать со своей жизнью?!

Для мамы Жанны это уже слишком. Если она до сих пор изображала бедную родственницу, то теперь она так себя и чувствует.

г-жа Петрович: Как тебе не стыдно!

Жанна в конце концов замолкает. Петрович отворачивается и уходит на кухню. Жанна вздыхает, закуривает сигарету. От такого нерва она готова курить постоянно. Жанна берет себя в руки.

Жанна: Мама! Мама, извини. Я вся на нервах.

Ответа нет.

Жанна: Мама, ты не злишься?

Петрович кричит, не входя в комнату.

г-жа Петрович: Нет.

В сущности, матери и дочери вообще нет необходимости перекрикиваться, потому что квартира маленькая, и можно говорить спокойно, находясь где угодно.

Жанна: Я сейчас собирусь и пойду. А ты разбери вещи. Можешь посмотреть телевизор.

Ответа нет.

Жанна: Ты слышишь?

г-жа Петрович: Слышу.

Жанна делает еще несколько затяжек. Жадно, некрасиво. Потом вздыхает, берет телефон. Набирает новый номер. Ждет.

Жанна: Алло, Макс, это я. Я думала, что ты в городе. Вот звоню, чтобы узнать, где ты, что делаешь. Может, выпьем где-нибудь? Позвони, когда услышишь эту запись. Встретимся, поговорим. Имеет же право твоя бывшая жена услышать новости: узнать, как твоя жена, как девочка… У тебя ведь опять есть девочка?.. Позвони, если ты сегодня вечером будешь в городе. И потом, тебе опять сюда пришла какая-то почта. Кто это еще пишет тебе на этот адрес?

Жанна тянет время. Ей хотелось бы услышать его голос.

Жанна: Ладно, позвони, пока… Да, и знаешь еще что? И для чего тебе твой мобильник, если он всегда недоступен!

Жанна кладет трубку. Телефон сразу же звонит. Жанна тут же берет трубку с какой-то грустной надеждой.

Жанна: Алло?

Жанна слушает, слушает, слушает. Потом разочарованно отвечает.

Жанна: Вы ошиблись номером.

Жанна грустно вешает трубку. В дверях кухни стоит ее мать. Она полностью одета: и сапоги, и плащ, и брови подведены. В руках сумка, которую она держит очень крепко.

Жанна: Ты куда собралась?

Мама молчит. Она не хочет отвечать.

Жанна: Мама, ты куда идешь?

г-жа Петрович: Иду.

Жанна: Куда идешь? Мама, ты слышишь? Ответь мне, куда ты идешь?

г-жа Петрович: Послушай, детка. Мне семьдесят шесть лет. И я — твоя мать. Ты не имеешь права так себя вести.

Жанна: Знаю, мама. Извини.

Жанна искренно сожалеет об этом.

г-жа Петрович: Ты такая дикая.

Жанна: Я знаю.

Мать и дочь смотрят друг на друга. Разве что не плачут. Обе.

г-жа Петрович: Поэтому тебя муж и бросил.

Жанну как будто кто-то ударил обухом по голове. Ей нужно время, чтобы осознать это. Затем она абсолютно хладнокровно говорит.

Жанна: Уходи отсюда. Немедленно уходи.

Петрович оскорблено поднимает свой огромный чемодан. Жанна и не собирается ей помогать. Она даже не кричит. Она невероятно спокойна.

Жанна: Уходи из моего дома и больше никогда не приезжай. Я не хочу больше никогда тебя слышать. Никогда.

Петрович уходит, волоча за собой чемодан. Жанна не двигается. Затем слышится какой-то шум. Несколько ударов чемодана о ступеньки и тупой звук ударов старческого тела о бетон. Мама Жанны издает тихий стон. Затем замолкает. Жанна ждет, но больше ничего не слышно. Затем она в панике срывается с места.

Жанна: Мама! Мама!!!

Жанна с криком выбегает из квартиры.

Жанна: Мама!!!

Затемнение

Кухня в квартире Игнятович. За столом товарищ академик и товарищ кандидат. Стол не накрыт. Два человека, два друга по студенческим годам. Один стал кем-то, другой не стал никем, но ужасно хочет кем-нибудь стать, прежде, чем умрет. Алегра сидит у противоположной стены и пристально смотрит на них.

Игнятович: Даже не знаю, чем тебя угостить.

Симич: Я ничего не хочу, спасибо.

Игнятович: Дада не любит, когда я вожусь на кухне.

Симич: Я же сказал, что ничего не буду.

Игнятович: Сделать тебе чаю?

Алегра: Мама сказала, что трогать ничего нельзя.

Игнятович: Хорошо, но чай я могу сделать?

Алегра: Мама же сказала.

Игнятович: Хорошо, дорогая. Дедушка знает.

Симич: Я вообще-то не пью чай.

Игнятович: Да и я тоже. Потом постоянно будет хотеться писать.

Игнятович вырос в деревне. А Симич — в городе. Первый относится очень просто к тому, о чем другому стыдно даже говорить.

Игнятович: Ну, так скажи, что ты хотел. А потом Милан отвезет тебя…

Симич: А, нет. Не надо. Я пойду пешком.

Игнятович: Пешком! Под таким дождем?

Симич: Я не сахарный.

Игнятович: Ладно, если не хочешь.

Они замолкают. Один думает, с чего начать, другой ждет, когда тот начнет. Но первый никак не начинает. Это молчание длится какое-то время. Игнятович, прямой как всегда, теряет терпение.

Игнятович: Слушай, Милисав, я тебя не тороплю, но мы же не можем вот так сидеть целый день! Давай, брат, скажи, чего ты хотел?

Симич: А, да. Да. Слушай. Я о своей кандидатуре.

Игнятович: А, ты об этом? Что же ты сразу не сказал? Я, бог знает, что подумал… Послушай, я уже тебе сказал, это пропащее дело. Я имею в виду, в этом году. Следующим летом… я ничего не говорю, можешь снова попробовать. Только… откровенно тебе говорю, я не верю.

Симич: Но почему? Почему?

Игнятович: Милисав, я тебе говорю, это же не просто кучка горожан. Это же элита этой страны. Самые умные люди. Это верховная комиссия.

Симичу стыдно, что его другу не стыдно так с ним разговаривать.